Осколок памяти № 1.

Я механический человек. Я делаю то, что могу.
Ч.Мэнсон.

«Утро было серым, как похмелье на рассвете, и тоскливым, как похороны старой девы».
Марчин Вольский.

Видимо, мне суждено возвращаться в этот чертов Город. Он не оставляет меня в покое даже во снах. И каждое возвращение для меня, как прикосновение к гниющим язвам прокаженного. Больно? Мучительно? Противно? Вне реальности Город приобретает свои истинные черты, и я вынуждена скитаться в лабиринтах своей памяти, приглашая на свидания собственных демонов. Я любуюсь ими, превращаю их в Маски, изо дня в день перебираю их, как драгоценные камни, примеряю и ношу с удовольствием. Не так давно ушел в мир иной последний экзорцист, способный удерживать меня от этих бесконечных превращений. И, как это ни печально, пора посмотреть правде в глаза: я сломалась. Из меня будто выдернули все сухожилия. Растворили кости…. Позвоночник пропал, и башка провалилась в трусы. Смешно, бля. У меня не осталось ни друзей, ни врагов. Я даже ненавидеть разучилась. В общем, диагноз – водоросль. Кисель. А я так мечтала быть похожей на этого экзорциста. Меня двигало вперед какое-то детское желание заслужить его похвалу и панический страх разочаровать его. Наверное, не нужно было заключать весь мир в одном человеке. Пусть даже и экзорцисте. А потом его не стало, и мир исчез вместе с ним. Вечные Боги оказались хрупкими идолищами. И наступили сумерки. У меня остались только одна любимая игрушка - Маски. Хотя вру. У меня есть еще самобичевание. О, это моральное самоистязание! Психическая мастурбация. Тотальное мозгоебство. Я - нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки, орудье пытки, тел куски; я - жертвы стон и смех тирана! (с) Вгоняя себя в истерику, я принимаюсь сладострастно ненавидеть и одновременно упиваться жалостью к себе до тех пор, пока трагедия не превращается в фарс. Потеха. Театр одного актера. Погорелый. Позорище. И я до того увлеклась этим Маскарадом, что какая-то часть меня перешла в зрительный зал, и теперь я вместе с реальными случайными свидетелями моих представлений кричу: «Panem et circenses», и выхватываю у них изо рта попкорн. Лишь когда зрители расходятся, занавес опускается, Маски сняты, в пыльной гримерке я смываю краски и вижу мертвые глаза уставшего гладиатора, я вспоминаю о том, какой должна быть, (а не казаться), и шепчу вслед ушедшему в сумерки: «Ave, Caesar, mortituri te salutant».

Current music: Marilyn Manson – Mechanical animals
Состояние: бессонница, шизофрения, похмелье, прозрение (желаемое на выбор)