только войдет, наглец, разоритель гнезд –
ты уже сразу видишь, по чью он душу.
ты же опытный диагност.

да, он всегда красивый, всегда плохой,
составом, пожалуй, близкий к небесной манне.
а ты сидишь золотой блохой
в пустом, дырявом его кармане –

бликуешь в глаза бесценной своей подковкой –
вся мельче булавки, тоньше секундной стрелки,
теплее всего рукам – у него под кофтой,
вкуснее всего – таскать из его тарелки;

все даришь ему подарки,
лепишь ему фигурки,
становитесь стеариновые огарки,
солнечные придурки.
морской песок, веселящий газ,
прессованный теплый воздух –
как будто в городе свет погас,
а небо – в пятикаратных звездах.

а без него начинаешь зябнуть,
скулить щенком, выть чугунным гонгом,
и он тогда говорит – нельзя быть
таким ребенком.

становится крайне вежлив и адекватен.
преувеличенно мил и чуток.
и ты хрипишь тогда – ладно, хватит.
я не хочу так.

с твоих купюр не бывает сдачи.
сидишь в углу, попиваешь чивас:
ну вот, умела так много значить –
и разучилась.

опять по кругу, все это было же,
пора, пора уже быть умней –
из этих мальчиков можно выложить
сад камней.

все слова твои будут задаром розданы,
а они потом отнесут их на барахолку.
опять написала, глупенькая, две простыни,
когда могла обойтись и хокку.