Вчера ночью, под утро, вернее, умерла кошка. Врач сказал, то ли отек легких, то ли отек сердца, то ли еще что - уже, в общем-то, неважно.
Ее звали Мурзя.

В августе 2000 года у соседей окотилась кошка. Бегали на котят смотреть всей тогдашней детской кодлой, всех четверых уже между собой поделили, кто которого возьмет. Котят раздавали в добрые руки, и я под такое дело уговорил мать наконец завести домашнее животное. Мать особо желанием не горела, поэтому согласилась на "после отпуска". Думала, 11-летний я там на морях отвлекусь, забуду - а я, как приехали, едва сумки дома бросив, ломанулся за котенком, притащил, говорит, крохотную, "в ладошке", лопоухую и голубоглазую девочку. На "посмотреть". 28 августа это было. Помню, глядя на котенка, оживленно сновавшего по кухонному полу, пришел в дикое умиление пополам со страхом из разряда "емае, шож я наделал, как дальше жыть", отчего позвонил хозяевам кошки с поистине идиотским вопросом: а если котенок не подойдет, можно его вернуть? "Не подойдет", мля. Гребаный стыд.
Впрочем, разочарование в голосе хозяйки несколько отрезвило, поэтому котенок остался жить у нас. Назвали Мурзилкой, что быстро и естественно сократилось до Мурзи.

За прошедшие 14 лет из тощего лопоухого комочка Мурзя выросла в полосатую зеленоглазую красавицу, а я из наивного шестиклассника превратился в наивного 25-летнего раздолбая со школьным аттестатом, дипломом о высшем образовании и неплохой работой. Можно сказать, росли вместе.

За это время Мурзя стала полноправным членом семьи. Несмотря на распространенное мнение, что, мол, кошки к месту привязываются, мне кажется, наша привязалась не к дому, а именно к нам. Себя она, разумеется, считала "самой-самой", как и все кошки; меня, думается, почитала за друга, потому что я с ней возился, играл и все такое; в матери же признавала вожака с непререкаемым авторитетом и, наверно, несколько даже побаивалась - мама была строга и частенько ее наказывала. Впрочем, несмотря на это, каждый раз, когда мама на диване вечером ТВ смотрела, Мурзя неизменно спала у нее на спине. К тому же, когда я вышел на работу, а мама - на пенсию, они с Мурзей стали гораздо больше времени проводить вместе - думаю, тогда и подружились.

Она озорная была, Мурзя, в юности особенно. Всякие бантики и веревочки - в обязательном порядке, с удовольствием за ними бегала, наматывала за ними головокружительные круги по дивану. А устанет, ляжет на бок, болтаешь перед носом бантиком этим, а она его лапой поймать пытается и фыркает недовольно. Пробки пластиковые по полу гоняла, шарики всякие. Вообще, все катучее. Кинешь шарик - она за ним вприприжку. Остановится шарик - она его лапой легонько попробует, он отскочит, она опять лапой попробует цепануть, он еще отскочит, она посильнее - покатился, а кошка забавно так на дыбы, лапы врастопырку - и за ним, и по всей комнате гонять, пока не надоест. Колобашку, которую в туалетный косяк ставили, чтоб дверь приоткрыта была (для кошки, конечно), выковыривала и тоже гоняла по полу, пару таких до сих пор не нашли. Двери, кстати, насобачилась открывать - любо-дорого. Если дверь "от себя" - мордочку сунет в стык и лапой продавить пытается. Если "на себя" - лапой подцепляет и дергает на себя, а потом юрк в полученную щелку. А если не получается, сядет и будет мяукать, пока не впустят.

За пятки иногда цапала. Идешь куда-нибудь, а она сзади лапой за пятку - цап! Не больно, конечно, обозначая удар, скорее. Охотница тоже - спрячется за дверью, где потемнее, и ка-а-ак выскочит тебе навстречу. А ты за ней, типа поймать хочешь, а она улепётывает на кухню или в зал на диван (а если в зале ее "пугаешь", то в последнее прибежище - туалет), её еще забавно заносило при этом, линолеум-то скользкий. Или спину выгнет дугой, хвост распушит и поскакала к тебе этак боком. За "мышами в норке" любила охотиться - спрячешь руку под одеяло или тряпку какую-нибудь, шебуршишь там, типа двигается кто-то - она тут же заляжет, пузом к дивану прилипнет, с местностью, так сказать, сольется, только глаза по 5 копеек, подгадает момент и как наскочит! А потом уж кошачье-человечьи "кулачки" начинаются - она руку твою ловит, лапой бьет или кусает, а ты руку стараешься вовремя отдернуть. Потому как больно, особенно если возле ногтя когтем зацепит. А изредка, со скуки, что ли, когда внимания не обращают долго, собственный хвост ловила - прижмет лапой, он дернется, она отпустит, опять лапой ловит, и давай кружиться, пока не упадет, кончик хвоста крепко лапами схватив.

При всем при том, ни разу не висела на шторах (хотя по настенному ковру таки бегала), никаких горшков не била (хотя сложную полочную конструкцию, которую мама водрузила на подоконник, разок таки обвалила - хотя я до конца не уверен, что она). Разве что по шкафам лазила, это да. Как-то раз на самый высокий забралась, я так и не понял, как у нее получилось. На телевизоре сиживала. Диван мой покидала сама, только скажешь "Мурзя, давай" и на дверь укажешь, она встаёт, не сразу, конечно, в глазах укоризненный вопрос "Серьезно?", особенно, если только пришла, однако, хоть и с видимой неохотой, уходила. А вот в зале диван был в полном её распоряжении. По крайней мере, не припомню, чтоб оттуда её гоняли.

Любила в окошко смотреть - на форточке сидела, или на подоконнике, если створки открыты. Выглянет осторожно, а как за окном рявкнет или ухнет, она мордочку отдергивает от окна, собирается спрыгивать в комнату, но в последний момент опять выглядывает. Улицы, конечно, боялась как огня, каждая пробная прогулка оборачивалась дичайшим стрессом и получасовыми (как минимум) возлежаниями, распластавшись на диване. По дороге обратно выдиралась из рук или с плеч еще на лестнице, дверь нашу таки запомнила и всячески к ней стремилась. Максимум, куда по своей воле выходила, не в силах побороть любопытство - тамбур, и то, при любом чихе в подъезде её как ветром сдувало в квартиру. Пылесос был вторым в рейтинге ужасов, от него она еще на стадии сборки как можно незаметнее и быстрее ускользала куда подальше.

Незнакомцев в доме недолюбливала, относилась к новым людям настороженно. Обнюхает со всех сторон, смотрит во все глаза, и тут как повезет: если сочтет неопасным и достойным доверия - даст и погладить, и шейку почесать; если же незнакомец вызывает подозрения/тревогу (режим по умолчанию) - будет держать ухо востро, держаться на безопасном расстоянии, и к ней тогда лучше лишний раз не лезть, чтобы когтистой лапой не прилетело в ответ. Впрочем, потеряв интерес или убедившись, что гость ничего не злоумышляет, Мурзя попросту удалялась по своим кошачьим делам, максимум, поглядывала периодически. В принципе, достаточно было не действовать ей на нервы и не тискать.

Если семья на кухне, значит, Мурзя тоже - как минимум, поприсутствует. Ела когда хотела, но в общесемейной трапезе участвовала почти всегда. Мать предлагала даже отдельную табуретку ей поставить. Придет, кусочков попросит вкусных, а как поймет, что больше ничего не обломится, уходит вальяжно. Сметану умильно с краешка стола уминала, причем пока капельку сметаны на усы не намажешь - не притронется. А кусочки колбасы или мяса, положенные перед носом на краю стола или табуретки, непременно спихнет на пол - и сидит пару минут такая, то ли ждет, что еда сама обратно запрыгнет, то ли удивляется, как так вышло. Еще, бывало, сидишь ешь, Мурзя придет, миски свои понюхает, на соседней табуретке усядется и таким укоризненным взглядом тебя окидывает - а если эффекта не возымеет, лапу протянет, руки легонько коснётся, и тут уж, хочешь не хочешь, а придется чем-нибудь угостить. Блины, йогурты, хлеб, печенье, почти что угодно - даже если не хочет есть, все равно попросит: а вдруг вкусное? Могли бы из вежливости предложить. И вообще, как так, едим без неё?!
А уж если целенаправленно звать, да еще кормом об миску погреметь - примчится мигом, даже если только что мирно дрыхла без задних ног в дальней комнате. После трапезы придёт, носом в лицо потыкается, в лоб лизнет - спасибо, мол.

Коробки и пакеты любила странной любовью. Упал пакет, и Мурзя рядом - значит, через пару минут шуршания будем лицезреть кошачий зад, торчащий из пакета. Оставили коробку открытой - значит, по возвращении обнаружим кошку, сидящую в этой коробке с самым невозмутимым видом. Особый шик - забраться под зонтик, оставленный раскрытым в зале для просушки. А еще ей очень уютно сиделось под покрывалами и особенно в пододеяльнике. Думаешь, сбилось покрывало, лезешь поправить - а там Мурзя изволила спать сном праведника и недовольно на тебя взирает спросонок.

С возрастом-то, конечно, она подрастеряла молодую удаль и задор, хотя похулиганивала до последней возможности. Стала больше и быстрее уставать, за бантиком по дивану мотанет пару-тройку кругов - и на бок, отдышаться. Да и мы с ней стали реже играть - институт, работа. В основном, ела, по квартире бродила да спала.

Наверно, ей было скучно и одиноко. Мать рассказывала, едва хлопнет дверь подъезда, Мурзя уши навострит и прислушивается, а когда лифт открывается или тамбур - стремглав ко входной двери, меня встречать. И почти ни разу не ошиблась, как-то предчувствовала, что ли, что это именно я. Пока я раздеваюсь-разуваюсь, кошка вертится у ног, мурчит. Едва присел или прилёг - тут как тут, мордочкой об лицо трётся и по животу топчется. Если мне случалось долго отсутствовать, Мурзя изводила мать и/или соседей жалобными воплями. "Исстрадалась вся, пока тебя не было" - так мама это описывала. Впрочем, маму Мурзя встречала почти с таким же энтузиазмом. Когда в ванную уходил, под дверью дожидалась. Если показалось ей, что все ушли, бегала по квартире и звала нас.

Вообще, идеальный вариант - когда все дома (вечером или на выходных). Тогда Мурзя старалась подгадать момент, чтоб все в одной комнате были - и я, и мать, и она сама. Обычно же ходила туда-сюда, с матерью посидит, ко мне придет, и наоборот. Всем чтоб поровну и не обидно было. Как-то раз, кстати, что-то ссорились мы с мамой, кричали друг на друга, Мурзя пришла, села между нами и давай мяукать. Помирить хотела, надо полагать.

Чаще всё же со мной оставалась. Спать обычно приходила в мою комнату, то ли от большой любви, то ли потому что мать из своей комнаты гоняла. Придёт, истопчет всего, уляжется на пузе, а как начну ворочаться, слезет неохотно. Сначала в ногах ложилась, но, видно, я ей во сне ногой по мордочке зарядил пару раз, так что скоро перебралась в изголовье, благо диван широкий. С недавнего времени под одеяло пыталась забираться. Лежу, засыпаю, а она лапой краешек - дёрг, дёрг. Дёрг, дёрг. Пока не пустишь, не останет. А посидит там, ей жарко станет, обратно вылезет - и на стол, там она спала чаще всего. Я туда покрывало складывал, в общем-то, для нее, как заметил, что ей там понравилось (за это самое от матери влетало периодически), вот она на это покрывало и укладывалась. Даже ритуал такой сложился: я улегся, читаю или сразу сплю, Мурзя под книжку подлезет, на мне потопчется да уляжется (и лапами, главное, прям на ключицу, как специально), если на боку - под руку сунется. Пузо ей почешу, она на бок плюхнется, полежим так какое-то время, она аккуратно выскользнет, одеяло подёргает, а потом с края кровати прыг на стол, и там уже на покрывале сворачивается клубочком. Утром приходила будить меня (безрезультатно, в основном) - вскочит на спинку дивана, муркнет несколько раз, плюнет, бесполезно, мол, и усядется рядышком. Днем на солнышке любила погреться - развалится, растянется, пузо подставит солнечным лучам и посыпохивает блаженно.

Если сидишь за компом, диван торцом за спиной получается. Так вот, иногда Мурзя опиралась на спинку и нетерпеливым взглядом сверлила спину матери или мою - смотря кто за компом. Мявкала, если долго не замечаешь. Поворачиваешься к ней, она на ручку кресла переступает и на колени, а оттуда на стол, и стоит, и мурчит, к тебе прильнув, а ты гладь её, и за ухом да горлышко чеши. Когда я до утра засиживался, она таким же макаром просилась, и мявкала чуть не до хрипоты - я же в наушниках, не слышу нихрена. Услышал - твое счастье, потому что если нет, тогда она, недолго думая, сигала с дивана на стол, и каждый раз ты подпрыгиваешь, изрядно испугавшись от неожиданности. Ну а дальше - как полагается, мурчим, гладимся, чешемся. Усесться старалась, что характерно, на руку, или хотя бы хвост положить. Как надоест ей - отсядет на краешек стола, и там еще немного посидит, а потом примерится тщательно и обратно на диван сиганет. До середины допрыгивала легко.

Конечно, и ссорились мы с ней, даже дрались. И она меня кусала и царапала в полную силу, и я, чего греха таить, ей тумаки да затрещины раздавал - придурок, конечно. Как мозги немножко на место встали, осознал, перестал. Мирились потом все равно - я не мог на нее долго обижаться, да и повода зачастую не было просто. А она была еще отходчивей меня: днем поцапались, вечером уже ласкаться пришла и на животе моем возлежать. В последнее время и вовсе душа в душу, что называется.

Впрочем, пожалуй, хозяином я был неважным. А временами и откровенно хреновым. Мог бы почаще с ней играть и разговаривать. Мог бы вообще побольше внимания уделять - видел же, что ей этого хочется. Мне так казалось, по крайней мере. Еще один скучный день в диванной дрёме, еще порция каких-то огрызков ласки и тепла от любимого хозяина - хозяин думал, ну вот, ну попозже, ну завтра с ней поиграю как следует, успеется. Не успелось.

То, что она стала больше спать и меньше есть последние пару лет, мы списывали на возраст. Мурзя никогда не болела, по крайней мере, мы не замечали ничего серьезного - а та блямба на хвосте рассосалась сама. Что по шкафам стала лазить - так она и раньше была не прочь, что листочки какого-то маминого клевера выпрашивать стала - так, наверно, понадобилось ей, сама знает. Наверно, надо было быть внимательней. Почаще возить ее к ветеринару. Прививки делать. Узнать, чем стоит кормить кошек, а не отделываться очевидным (и, говорят, очень вредным) вискасом. Стерилизовать, наконец, а не закапывать всякими "секс-барьерами", когда она начинала орать и об диваны усиленно головой тереться.

Последние две недели для нее обернулись сущим кошмаром. Началось с того, что она высунула язык, как будто прикусила, и так сидела, не умываясь и почти не евши не пивши. Нет, она и раньше забывала его убрать, или высовывала, когда жарко - но не на три же дня! В СББЖ вкатили наркоз (иначе не давалась совсем), почистили зубы от зубного камня, вместе с ним выдрали гнилой зуб, прописали уколы укрепляющие + антибиотик. Поездки переносила неплохо, относительно спокойно - внешне, по крайней мере, я еще порадовался этому. Но лучше ей не становилось - напротив, Мурзя постепенно теряла силы, как будто угасала. Почти перестала вставать и есть (сначала пыталась, но, похоже, не могла, потом и вовсе отказывалась от еды), лежала, вытянувшись и мордочку на лапы положив, похудела очень. Температура была под 40.

Все тяготы и хлопоты по выхаживанию кошки в домашних условиях взяла на себя мама. Пыталась кормить, поила из пипетки, присматривала за ней, пока я на работе. И умилительно, и жутковато - спеленали кошку в тряпицы какие-то, положили на руки, она лапки сложила и вздыхает только - чисто младенец. Я еще пошутил, мол, больная кошка, мам - чем не внук?

На второй неделе ее стало тошнить. Напоит её мать худо-бедно, а через два часа - тошнит, пеной какой-то, желчью. Вкололи противорвотное, еще что-то - вроде перестало. В среду решили приостановить уколы на пару дней - лучше не становится, может, дать ей оклематься самой? Врач не возражал. За эти два дня Мурзя совсем обессилела, пытается встать - брякается обратно, ноги не держат, пройдет пару нетвердых, неуверенных шагов - и ложится. В руках почти как кукла тряпичная. Только брыкаться во время кормления еще могла. Даже из пипетки почти не ела - зубы сожмет, как партизан, и старается не глотать. Глаза огромные, смотрит в пустоту

Вечером в пятницу в очередной раз покормили ее, как смогли, отнесли на место отдыхать. На завтра планировали врача вызвать на дом (как позже выяснилось, такого сервиса у нас нет). К ночи заметили, что лежит на боку, почти не двигается и дышит часто. Такое уже было недавно, в СББЖ приехали, а у нее внезапно температура поднялась. Сбили вроде как. А тут опять. Подумали, может, от того, что затискали вусмерть всякими кормлениями, пусть полежит, отойдет. А ей все хуже, задыхается, часам к трём хрипеть начала, глаза вытаращила, уже и пасть открыла, лапы холодные и влажноватые. В круглосуточной клинике посоветовали однозначно везти, а пока попытаться снять приступ 3-4 каплями корвалола. Корвалола дома не оказалось. Повёз.

Выложил на стол в клинике, врач говорит - она ж у вас мёртвая. Только что брыкалась, говорю. Врач говорит, мол, конвульсии, но все же пощупала, язык ей вытянула, в грудь ударила пару раз, вдруг убежала с Мурзей в охапку наверх. Через пять минут вернулась - не смогла реанимировать. Не успели. Если бы, говорит, на пару дней раньше...

Думаю, и пары часов хватило бы. И если б я, идиот ленивый, не приплясывал вокруг неё полтора часа, не зная, чем помочь, и успокаивая себя беспомощными надеждами, что, может, само как-нибудь пройдёт, а сразу в клинику доставил - может, и смогли хотя бы приступ снять. А там, глядишь, и вылечили. Или, по крайней мере, менее мучительную смерть обеспечили.

Я так понимаю, она еще в такси дышать перестала, на пол-пути, дернулась, выгнулась, и не дышит, только кашляет как будто. Я значения не придал, думал, совсем худо, но клиника уже рядом, только бы довезти. Не довёз.

Что ж. Теперь можно стелить ковры - какие угодно и куда угодно. Теперь можно оставлять комнаты нараспашку, не боясь обнаружить на кровати сбуровленное покрывало, а на нем - в лучшем случае, кусок пельменя, колбасы или сосиски, а в худшем - страшную месть за невымытый вовремя лоток (или еще за что-то) в форме лужи. Теперь не нужно будет счищать с одежды и выгребать из углов километры шерсти, а майки не будут издёрганы на плечах и животе. Теперь можно сменить обивку на креслах и диванах. Теперь мамины цветы могут доживать свой век, не рискуя лишиться части листа и украситься отпечатком кошачьих зубов. Теперь можно оставлять на столе еду без крышки. Теперь можно не спотыкаться об миски и плошки в стратегически важном кухонном углу.

Не придётся переворачивать вверх дном всю квартиру, обнаруживая пропажу спокойно сидящей за диваном или сладко посапывающей в одёжном шкафу, на свежевыглаженным штанах. Не просыпаться, едва задремав, от грохота тщательно закапываемого лотка в туалете. Не ждать нетерпеливого мяуканья за дверью, едва вставишь ключ в скважину, и любопытной мордочки на пороге, едва приоткроешь дверь. Не искать на привычном месте пушистый клубок, чтобы потрепать легонько по голове и шепнуть "Спокойной ночи".

Только я все равно буду подслеповато щуриться в ночном полумраке на тёмный силуэт возле окна и, может быть, даже подойду наощупь убедиться, что это всего лишь взгорбившееся покрывало на столе. Напряженно вслушиваться, пока не пойму, что мягкие, едва различимые шаги в прихожей мне послышались, а требовательно-вопросительное "мяу" - всего лишь причудливый скрип двери. Цепляться глазами за опустевшие углы и со всей дури натыкаться взглядом на пустой диван. Забываться временами и думать, что мне всё это приснилось, и удивляться, куда запропастилась опять моя полосатая умница-красавица. Свешиваться с кровати и понимать, что дверь приоткрылась от сквозняка, а не от тычка лапой, и никто не муркнет внизу, и не взгромоздится по-хозяйски на грудь, и не прижмется тёплым пузом, урча и жмурясь от света и ласковых поглаживаний.

Не рискну утверждать, что моя жизнь без Мурзи была бы другой - не знаю. Могу только радоваться и благодарить Бога за то, что мне досталась такая чудесная кошка. Жаль, что ценить это я стал слишком поздно.
И хорошо, что я хотя бы был с ней до конца.

Прощай, Мурзя. Спасибо за любовь, радость и уют, за всё, что ты подарила нашей семье. К сожалению, я отдавал тебе гораздо меньше, чем ты мне.
Я мог бы (и должен был) подарить тебе более веселые и радостные 14 лет. И это именно по моей вине, из-за моей эгоистичной лени, невнимательности, нежелания вылезать из зоны комфорта и привычки убегать от проблем все закончилось так больно и страшно. Прости.
По крайней мере, ты больше не мучаешься.

Доброй охоты на вечных полях.