И снова господин Антрекот, и снова смутные времена, и незнаемые нравы! Теперь под прицелом - благородное семейство Хонда, и многочисленные баечки-былички, показывающие его во всей красе!

Под морем - герои японского Средневековья!
Cанта-Барбара или горестный плач кинозрителя

Часть первая: о дружбе и пролетарской революции

В провинции Микава водилось превеликое множество Хонд. Жили они там. А поскольку были они, соответственно, вассалами Токугава Иэясу, а Токугава Иэясу умудрился замешаться практически во все исторические события островов на полстолетия, то и в историю Хонды вошли в таком же превеликом множестве и создали там изрядную путаницу, будто в японской истории ее и без них не было достаточно.
Самым славным и долгоупомненным оказался Хонда Тадакацу – великий воин, герой и цвет рыцарства (тоже без всякой иронии), а у нас речь пойдет о его дальнем родиче.

Звали родича, естественно Хонда, а личное имя ему было Масанобу. Имя – это легко. Описать положение много труднее. Старший советник клана Токугава, да. Канцлер – периодически. Министр финансов – периодически. Менеджер по оптимизации – когда есть время. Главный инженер. Начальник штаба – один из двух. Заведущий разведслужбой. Стратег. Мы сейчас где-то на середине списка. Токугава Иэясу списков не составлял. На вопрос, кто такой Хонда Масанобу, он отвечал просто – мой друг.

Слова были не пустые. Иэясу доверял своему другу деньги – поймите, _деньги_ - любые деньги – и не спрашивал отчета. Хонда Масанобу имел право не просто входить без доклада, а входить без доклада куда угодно, когда угодно и в каком угодно виде. Хоть в спальню господина при оружии. Кстати, и входил, бывало, если оперативная обстановка того требовала. Их общение больше всего напоминало бытовую телепатию, чем очень раздражало окружающих, которые все время чувствовали, что они не на той волне. Сохранился, например, анекдот о том, как Хонда заглянул к сеньору в неурочное ночное время и застал его бодрствующим. «Почему не спите?» - поинтересовался. «Да вот,- отвечает Иэясу,- думаю о деле». «А-а,- обрадовался Масанобу,- тогда я о нем могу не думать и пойду спать.» О каком деле? Как? Что? А догадывайтесь как хотите...

Масанобу, впрочем, доверие полностью оправдывал – творил организационные чудеса, переприсваивал покоренные территории, ставил на ноги совершенно гиблые хозяйства, оплел страну качественной сетью и не менее качественной почтой и из огромных сумм, которыми он ворочал, к его рукам не прилипло и медной монетки. Он и владетелем-то стал, когда Иэясу в очередной раз пожаловались, что делами больших людей занимается невесть кто. Вопрос лица – вопрос серьезный. «Будет весть кто.» - сказал Иэясу и пожаловал Хонде Масанобу владение в 20000 коку, превратив его в даймё. В этот раз Хонда подарок взял – интересы дела, все-таки. От всего прочего обычно вежливо отказывался.

Да, воевать Масанобу тоже умел. И хотя лично как воин в поле ничего особенного не представлял - в молодости попал в переплет практически несовместимый с жизнью, выжить выжил, но здоровье потерял – но вот его качества тактика и стратега в клане знали лучше, чем хотели бы, и причин жаловаться на них не имели.

Откуда такая идиллия? Все начиналось понятным образом – некогда молодому князю, тогда еще не Иэясу и не Токугаве, порекомендовали хорошего сокольничьего всего на пару лет старше самого князя. Если знать, как Иэясу любил соколиную охоту... Но ничего подобного. То есть, сокольничий и правда начал делать очень быструю карьеру – но тут в провинции случился мятеж. Религиозно-мелкосамурайско-крестьянский. Икко-икки (*). И тут закончился сокольничий Хонда Масанобу – а на месте его возник буддистский радикал Хонда Масанобу-строитель-правильного-мира-на-земле, а также, что куда интереснее, полевой командир Хонда Масанобу. Интереснее потому, что если политические и социальные взгляды второй ипостаси стали важны только много лет спустя, то ярко проявившиеся военно-организационные таланты третьей быстро сделались вопросом, можно сказать, животрепещущим. Иэясу мятеж все-таки раздавил, но до Масанобу не добрался и тот в последущее десятилетие выпил и у Токугавы, и у его союзника Оды совершенно непропорциональное количество крови. Но где-то в процессе ее пития – понемногу разочаровался в религии как социальном инструменте да и в самой возможности построить тэнгу с ним правильное, но хотя бы не рвущее себя на части общество снизу. И вернулся в Микава (**).

Вернулся, конечно, не просто так – а аккуратно, с переговорами и оказав Иэясу редкой ценности услугу – в сумятице после убийства князя Ода обеспечил Токугаве быстрый и относительно безопасный проход по крайне враждебным тому территориям. Где-то там эти двое и встретились – а дальше клан проснулся и узнал, что у них есть новый советник он же «начштаба с опцией по феодальной интриге» (c).

Не поймите неправильно – судя по всему произошедшему тогда и потом, господин Хонда Масанобу не отказался от идеи учинить в Поднебесной революцию. Просто теперь он хотел делать ее сверху. А для этого Токугава Иэясу должен был стать верховной властью в стране. Что называется, совпадение интересов.

Кстати, кажется, эти очень разные люди и правда быстро стали друзьями – в понимании обоих.

(*) Например joysakh.narod.ru/docs/ikki.htm
(**) Когда он эти переговоры начал - никто толком не знает. Разные источники дают разброс с вилкой лет в пять. Что по-моему, само по себе говорит кое-что о фигурантах

Часть вторая: скандал в благородном семействе

В уважающих себя произведениях сыновей у старшего поколения трое – «старший умный был детина, средний был и так, и сяк, младший...» В семействе Хонд списочное количество сыновей соответствовало, расклад – нет. Старший сын являл собой эталонный экземпляр гадюки управленческой гигантской – со всеми достоинствами (выдающимися) и недостатками (не менее выдающимися) этого вида рептилий. Младший был просто хороший солдат и неплохой администратор. Проблемы возникли со средним, Хондой Масасигэ. С одной стороны, талантами он пошел непосредственно в отца. С другой стороны, характером он пошел в него же.

Так что трудовая биография среднего Хонды начинается со слов «убил не того человека». Было ему тогда 17. И видно что-то такое интересное сказал ему не тот человек, потому что никто – включая Токугаву Иэясу, смертно не любившего вооруженных ссор между вассалами – не ставил потом ему эту историю в счет. Покинуть клан – пришлось, а на репутации не осело. Более того, желающих на его голову и руки нашлось множество – и вскорости стал средний Хонда вассалом Укиты Хидэиэ – и между прочим, с владением равным отцовскому.

Прелесть ситуации заключалась в чем – на дворе стоял 1597 год, господин великий регент в отставке был явным образом болен, жить ему оставалось копейки (собственно, он умер меньше, чем через год), а дальше должно было начаться самое интересное. И если Токугава Иэясу был главным потенциальным противником режима и сердцем будущей восточной коалиции, то Укита Хидэиэ, наоборот, являлся одним из самых талантливых и решительных владетелей среди лоялистов дома Тоётоми... То есть располагался по спектру точно с противоположной стороны.

Но если в голову аудитории придут мысли о всяком коварстве и секретных операциях, аудитория будет неправа. Сказано же было, характером пошел в отца. Так что в 1600 году при Сэкигахара, где стороны, наконец, сошлись лицом к лицу, Хонда Масасигэ, знаменосец своего господина, дрался совершенно феерически – и в плен его взяли чудом. А взяв, совершенно ничего с ним не сделали... Ну подержали под арестом какое-то время, а потом отпустили.

Почему? Причин было две. Во-первых – фамилия. Токугава Иэясу был человеком фантастически злопамятным. Но память на добро у него тоже была хорошая. И, как уже говорилось, совсем своим он мало в чем отказывал. А тут такое дело.
Вторая причина была практической. Укита Хидэиэ, в том же сражении продемонстрировавший незаурядные здравомыслие, отвагу и стойкость, и дальше пошел выделяться из общего ряда – а именно не погиб, не сдался, не был пойман, а, наоборот, провалился сквозь землю. Совсем. Бесследно. Среди мертвых нет. Поисковые отряды не нашли. Ключевые вассалы тоже как испарились. Нет человека – и нет заметного уцелевшего куска его армии. И это совершенно не та иголка, которую можно оставить в стоге сена, если ты собираешься править страной и хочешь относительно спокойно спать по ночам. Так что господина знаменосца выпустили еще и в качестве живца. Начнет он искать господина – или господин его – и зазвенят колокольчики.

Но Хонда Масасигэ не в той семье рос, чтобы таких вещей не понимать. И искать – во всяком случае, в видимом спектре – никого не стал. А пошел в службу – временную – к Маэда из провинции Кага (*), каковые Маэда его с огромным удовольствием взяли и положили, опять же, немало, потому что офицеры и управленцы такого класса на дороге не валяются. В общем, занимался он там финансами и мелиорацией и все было тихо. Совсем тихо.

А через три года грянуло.

Дело в том, что это для Токугава Укита Хидэиэ провалился сквозь землю – а в реальности он находился вполне себе на земле и даже в Японии, на юге острова Кюсю, в провинции Сацума. Правитель Сацума, Симадзу, под Сэкигахара тоже стоял не с той стороны, но из каши прорвался, с Токугавой договорился – и Хидэиэ они с сыном потом приютили. Вместе с людьми. Беглец оказался относительным реалистом и достаточно быстро осознал две вещи: во-первых, с наличными силами свергать Токугаву бессмысленно даже пробовать, во-вторых, кланяться Токугаве для него не только позорно, но и бессмысленно. Что делать? Ну как что – а что, кроме Японии больше ничего на карте нет? Вот тут под боком острова Рюкю. Завоевать себе кусочек на плацдарм и расти потихоньку – чем не решение? Естественно князья Симадзу, которые на королевство Рюкю сами зарились и в 1609 его так-таки прибрали, были тогда категорически не в восторге. Но помешать активно – значит признать, что Укита все это время находился у них. Что, мягко говоря, чревато разнообразными последствиями. Так что будущий завоеватель собрал флот и отплыл – и тут ему навстречу из-за угла вышел на одной ноге запрещенный сюжетный прием – сидевший доселе в кустах тайфун. Флот разметало и разнесло, корабль самого Хидэиэ выбросило на побережье той же самой провинции Сацума... и, поскольку шум вышел большой, скрыть дело не представлялось возможным, а добрая воля была исчерпана, тут его и сдали. А в сданном виде – повезли в Киото.

Естественно, не узнать о таком событии Хонда-средний не мог. А узнав, в тот же день подал в отставку – чтобы не подвергать опасности нынешних покровителей – и собрался было в столицу... но, видно, не оценил, под каким плотным – и близким – наблюдением находился. Арестовали его мгновенно.

А дальше образовалась патовая ситуация. Убивать молодого человека Иэясу не хотел. Явно. На свободе его в этих обстоятельствах оставлять... ну таких альтруистов все же нет. Держать его в заключении до бесконечности – так проще уже убить. Да и удержат ли. И вообще, страшно представить, что может выкинуть типичный Хонда этого разлива ради любимого господина.
Так что чаши весов медленно склоняются в сторону первого варианта.

И тут входит рыцарь.

Часть третья: зерцало смутного времени

Итак, входит рыцарь. Зовут рыцаря Наоэ Канецугу (да, тот самый «заплати налоги и сохрани жену»), он – старший советник клана Уэсуги, от роду ему 44 года и уже больше четверти века (да, вы правильно посчитали) он пытается совместить плохо стыкующиеся вещи – политическую деятельность на высшем уровне и чистую совесть. Получается это у него... с очень переменным успехом, но о нем хотя бы можно говорить в этой терминологии. В отличие от большинства прочих действующих лиц этой истории и этих историй.

На момент действия – 1603 год – положение у господина старшего советника не просто хуже губернаторского, а как-то геометрически хуже. Губернаторы до такого не доживают. Начнем с того, что клан Уэсуги в гражданской войне 1600 года был одним из крупных фигурантов Западной коалиции. То есть, проиграл эту войну. Но это полбеды. Целая беда в том, что именно клан Уэсуги ее и начал. А если совсем точно, то не клан, а персонально старший советник Наоэ Канецугу. Потому что это он в ответ на запрос члена регентского совета Токугава Иэясу, а что это клан вдруг начал активно вооружаться, строить крепости и дороги, объяснились бы... отправил такой ответ в духе письма запорожцев турецкому султану, что Иэясу ничего не осталось, как встать и объявить войну, потому что проглотить эту чудную эпистолу (а копии получили все) и при этом сохранить лицо он никак не мог.

Господин старший советник, в отличие от запорожцев, не развлекался, а заманивал противника в ловушку – пойдет Иэясу воевать на север, а прочие члены западной коалиции его с юга прихватят. Вышло, как мы знаем, совсем не так – Уэсуги пришлось иметь дело с господином драконом и его дядей и так и застрять у себя на севере, а Иэясу смог развернуться и объяснить коалиции, что он и от Имагава ушел, и от икко-икки ушел, и от Такэда, и сам господин регент с ним лоб-в-лоб в бою предпочитал не встречаться... да и вы, ребята, не лиса. А если даже и лиса, то я – не Колобок. Несмотря на форму. А-ам. И западной коалиции не стало так быстро, что на юге военные действия закончились недели на полторы раньше, чем на севере.

В результате получилось, что именно те, кто спровоцировал войну, непосредственно против Токугава оружия не поднимали. Не по недостатку желания, а по недостатку возможности, но факт есть факт.
Но Наоэ Канецугу все еще продолжал дышать воздухом три года спустя вовсе не поэтому. А потому что Токугава Иэясу был умным человеком и понимал, что если он попробует сократить Уэсуги до нуля в один прием, то, во-первых, крови будет очень много – и, мягко говоря, не в одностороннем порядке она потечет. Во-вторых, все прочие бывшие западные кланы – включая тех, кто официально капитулировал – могут решить, что они следующие на очереди... и тут только владетель подземного царства догадается, что они способны выкинуть с отчаянья. А в-третьих, не так уж крепко Токугава пока сидит, чтобы и в его собственном лагере не нашлось людей с идеями... В конце концов, великий господин регент в молодости вообще сандалии за князем носил – значит и прочим предела нет.

Рассудив все это, Токугава капитуляцию у клана Уэсуги принял, территорию им капитально урезал – и стал смотреть, что будет дальше. Обычно в такой ситуации – территория это доход – принято было вассалов распускать. Куда – а в никуда. В ронины. Но князь Уэсуги и его старший советник были людьми а) порядочными, б) умными. Как порядочные люди они чувствовали себя обязанными не обижать верных вассалов, которые, в конце концов, не виноваты, что их господа связались с противником не по зубам. А как умные люди они отлично понимали, что Токугава на этом вряд ли остановится. И значит сокращать собственную военную силу – способ самоубийства. Но всю эту ораву еще нужно как-то прокормить... на территории, сократившейся едва не вчетверо. Так что следующие годы после Сэкигахары господин старший советник занимался сельским хозяйством и его интенсификацией (вплоть до разведения плодоносной съедобной живой изгороди), местным текстилем и его массовым производством, осушением и обводнением – и к 1603 умным людям было уже ясно: если им не мешать, они выкрутятся. Соответственно, мешать, скорее всего, будут. Вопрос как.
Ну а уж сам Наоэ, ясное дело, жив до первого удобного случая, что и ему самому понятно – мера злопамятности господина Токугава Иэясу никогда не была особым секретом.
Все это заставляет Наоэ очень внимательно следить за тем, что происходит в Эдо. И тут – такой случай.

В общем, в один прекрасный день Хонда Масанобу узнает, что его общества ищет старший советник клана Уэсуги, человек, чья голова числится у Хонды в списке среднесрочных задач и не числится в списке сиюминутных только потому, что Токугава не хочет дразнить гусей. Принять? Конечно принять.

Часть четвертая: cупружество как точная наука

Приняли. Отыграли все необходимые формальности. Вы к нам с делом? С делом, конечно же. У нас, понимаете ли, товар, у вас купец.
Господин Хонда Масанобу не говорит «ып», потому что вежливые, сдержанные прожженые политики из бывших полевых командиров «ып» не говорят, даже если перед ним возникает одетый по всей форме Кальтенбруннер с просьбой сосватать ему подобающую еврейку. Он кивает и интересуется, что достопочтенный гость имеет в виду.

«Как же, у меня дочка подросла, а у вас средний сын бесхозный ходит, то есть, сидит.»

Ну действительно же бесхозный, сначала из-за этой истории с убийством жениться не успел, потом война, а потом – ну разве станет порядочный человек тащить женщину в такой расклад? Так что да, холостяк.

«Я, конечно, польщен вашим выбором,- говорит хозяин, начиная что-то понимать,- но почему все же он пал на моего недостойного сына?»

«Да я его, видите ли, не вполне в зятья хочу. То есть в зятья тоже, но вообще я его хочу в наследники, имя передать.»

«Но позвольте, у вас уже есть сын...»

«Он еще маленький. Будет младшим. Вы же знаете, у нас традиция.»

Есть, есть у них традиция, примерно как у Антонинов. Семейство Наоэ – наследственные старшие советники. И поголовно соответствуют занимаемой должности. Как достигается? Просто. Если в семье не находится подходящего кандидата, находят нужного человека и выдают за него дочь. Или просто усыновляют. Или то и другое. И сам нынешний Наоэ – такой же, приемный через жену.

Господин Хонда Масанобу смотрит на будущего свата и думает что:

а) господин Токугава Иэясу будет счастлив. Это не брак, это шанс на доступ к руководству клана Уэсуги, потому что на какой бы стороне не располагался политически этот самый бесхозный средний сын, он вряд ли забудет, что обязан Иэясу жизнью, причем теперь уже – трижды. Господин Иэясу будет счастлив – и с вероятностью в ближайшее время Уэсуги пальцем не тронет – зачем уничтожать то, что, может быть, получится присвоить? И опасный мальчик уедет на другой конец страны, где в ближайшее время не причинит вреда, а о пользе см. выше. И убивать его не надо, что тоже приятно.

б) сам мальчик будет счастлив. Помимо того, что он просто останется в живых, он получает возможность крепко помочь бывшим союзникам и одновременно – доступ к рычагам и ресурсам, то есть шанс в каком-то будущем выручить так или иначе своего господина Укиту, отправленного в ссылку на острова.

в) Хонда Масанобу, то есть он сам... ну не то, чтобы будет счастлив, но жизнь среднего сына – это достаточно приятный подарок, о прочем не говоря.

г) ну а господин Наоэ Канэцугу этим ходом приобретает: отсрочку для клана, дружбу Хонды и очень дельного преемника. А что себе он подписывает смертный приговор – надо же освободить место такому удачному наследнику... так тот приговор уже раз пять подписан и в этом смысле Наоэ совершенно ничего не теряет.

Так что Хонда дорогого гостя поит, кормит, привечает и обещает немедля донести это предложение до своего господина, потому что для брака требуется его разрешение. А Иэясу, конечно же, говорит да.

И стороны играют свадьбу. Ура.

Здесь мы должны остановиться и сказать, что большая часть политических планов рассыпается при первом столкновении с реальностью. Так вышло и здесь.
Жена среднего сына-партизана-наследника Хонды Масасигэ довольно быстро умерла. Сам он оставался с Уэсуги до того момента, пока не подрос собственный сын Наоэ Канэцугу. После чего Масасигэ усыновил его - да, да, «старший брат» младшего, нормальная юридическая практика, а вовсе не инцест – и отрекся от наследования в его пользу. И убрался обратно к Маэда, где его встретили с распростертыми объятиями и где он быстро и многообразно процвел, попутно на треть увеличив доходы клана.

Возможность вернуться из сылки он своему господину выбивал два раза – и оба раза она разбивалась об решительный отказ самого Укиты Хидэиэ, который не хотел никуда уезжать, никем управлять – и не желал иметь никаких дел с Токугава – и вообще оставьте меня в покое, доброхоты. Дети его завели там семьи и тоже, в общем, никуда не хотели.

Естественно, все время до отъезда Хонда Масасигэ даже не пытался быть рукой Токугава в приемном клане – но это и не понадобилось. Потому что противная сторона – остатки дома Тоётоми – в последующие годы повела себя настолько малоразумно, что оттолкнула многих бывших сторонников и Уэсуги в том числе. Иэясу оказался предпочтительней просто тем, что был вменяем (да и реформы, тем временем пошедшие в ход, как-то явным образом способствовали общему процветанию).

А поскольку Иэясу на самом деле был вменяем, то убивать зерцало рыцарства Наоэ Канэцугу он раздумал – практической пользы от этого действия уже не было, а удовольствие можно и каким-нибудь иным путем получить.

В общем, все закончилось не так, как ожидалось, но почти все действующие лица ушли из этой истории живыми и более или менее довольными судьбой.

А почему же судьбой недоволен автор сих записок? Да потому, что ни в одном из фильмов о данном периоде – включая те, где герои повествования являются главными действующими лицами – все вышеизложенное (с революциями, тайфунами в кустах, свадьбами и переменами судьбы) не отображено.